23 марта 2013 года в загородном доме в Титнесс-парке близ Аскота, в богатом пригороде Лондона, телохранитель Ави Навама находит тело 67-летнего Бориса Березовского. Ванная комната заперта изнутри, на шее — петля. Полиция говорила о «необъяснимой смерти», позднее вскрытие установит: смерть «соответствует повешению», следов борьбы не обнаружено. Однако коронер так и не решится назвать это самоубийством и вынесет открытый вердикт: доказать ни суицид, ни убийство не удалось.

В 1997 году, с состоянием $3 млрд по версии Forbes, Березовский считался богатейшим российским бизнесменом. В 2008-м, с состоянием $1,3 млрд, он занял 83-е место в российском рейтинге Forbes. К тому времени один из самых влиятельных людей постсоветской России уже начал терять позиции. От «крёстного отца Кремля», помогшего Борису Ельцину переизбраться в 1996-м и сыгравшего заметную роль в выдвижении Владимира Путина, остался человек, проигравший многомиллиардный процесс Роману Абрамовичу, потерявший значительную часть состояния и круг людей, которых называл друзьями.

Чтобы понять, почему смерть Березовского до сих пор вызывает споры, нужно вспомнить, как он прожил свою жизнь — и какую Россию помог построить.

Гений на свободном рынке

Борис Березовский родился 23 января 1946 года в Москве. Его отец, Абрам Маркович, был инженером-строителем, мать работала лаборантом в Институте педиатрии. В школу Борис пошёл на год раньше положенного срока и учился в спецшколе с углублённым английским.

Получив аттестат, он хотел поступить в МГУ, но, по его словам, из-за еврейского происхождения его не зачислили. Он стал студентом Московского лесотехнического института и получил специальность инженера-электронщика. Позднее Березовский всё же учился в МГУ: окончил аспирантуру, защитил диссертацию, стал профессором. Затем — работа в Институте проблем управления АН СССР.

К концу 1980-х молодой учёный превращается в предпринимателя эпохи перестройки. Вместе с партнёрами он запускает кооперативы и схемы торговли автомобилями «Жигули». С этого момента карьера Березовского развивается по законам новой России: не линейно, а скачками — от одной удачной комбинации к другой.

Математик из Москвы и комсомолец из Тбилиси

Борис Березовский приехал в Тольятти как учёный-консультант: занимался математическим моделированием производственных процессов, пытался переводить гигантский завод на язык цифр. В те же годы в орбиту АвтоВАЗа вошёл молодой комсомольский функционер из Тбилиси — Бадри Патаркацишвили. Он строил карьеру там, где в СССР рождалась настоящая власть: в системе предприятий, связанных с продажами «вазовских» автомобилей.

Один умел объяснять сложное и придумывать конструкции, другой умел договариваться и доводить до результата. Очень быстро знакомство переросло в партнёрство: конец 1980-х уже позволял предприимчивым людям действовать смелее, чем разрешали старые инструкции. И когда страна начала расползаться по швам, они вошли в щель между старым порядком и новым рынком.

Так появляется «ЛогоВАЗ» — сначала полукооперативная история вокруг торговли «Жигулями» и разработки софта для АвтоВАЗа, а затем полноценный коммерческий холдинг. Компания занималась продажей продукции Волжского автозавода, отозванной из зарубежных салонов, и импортом автомобилей Mercedes-Benz. Один из первых ярких ходов — совместное предприятие с итальянской фирмой: для того времени это выглядело почти фантастикой, словно будущее просочилось в поздний СССР.

С самого начала в тандеме складывается почти идеальное разделение ролей. Березовский — человек идей и рискованных комбинаций, игрок, который считывает власть, понимает её слабые места и умеет открывать двери. Патаркацишвили — тот, кто делает так, чтобы всё работало: операционка, переговоры, денежные схемы, логистика, контроль над деталями. Эта связка сделает их обоих миллиардерами.

Березовскому почти не нужно было следить за расходами: финансы и бизнес-проекты с самого начала держал Патаркацишвили. Позднее Березовский рассказывал, что отдал Бадри все деньги, а затем брал у него средства на жизнь и проекты. Эту близость подтверждают и знакомые: отношения были настолько тесными, что юридическое оформление договорённостей казалось лишним.

И именно в таких мелочах это видно лучше всего. В воспоминаниях окружения звучит почти анекдот: Патаркацишвили мог отправить Березовскому грузинскую еду частным самолётом — просто потому, что тому захотелось «домашнего». Пять часов рейса Тбилиси—Лондон, обслуживание, парковка, экипаж — всё ради того, чтобы Боря поел хачапури. В этом жесте — не роскошь ради роскоши, а язык дружба и партнёрство, державшееся на доверии почти семейного уровня.

Империя на двоих

К началу 2000 года Березовский действительно находится на пике: его люди в ключевых кабинетах, , а бизнес работает так, что владельцу не нужно заниматься им ежедневно. Доход приносят «Сибнефть», «ЛогоВАЗ», участие в алюминиевых историях. И самое показательное: рост благосостояния Березовского обеспечивают не заводы, а связки и партнёры — в том числе Роман Абрамович и Бадри Патаркацишвили. Это и есть формула их времени: капитал держится на доверии, доступе и способности управлять людьми.

Он любил Карнеги и «Крёстного отца», потому что в обоих текстах заложена одна и та же идея: власть — это отношения, преданность и управление впечатлениями. Березовский был силён не в создании производств, а в умении превращать связи в деньги.

На АвтоВАЗе это проявилось особенно ярко. Компания работала по схемам, где ключевым активом была не станочная линия, а правильный доступ — к льготам и экспортным механизмам. Система выглядела просто: использовать государственные меры поддержки так, чтобы прибыль «вынималась» из предприятия раньше, чем на него ложились риски и расходы. Березовский, по сути, приватизировал не АвтоВАЗ, а доход от завода. В логике российского капитализма девяностых такой человек и становился «идеальным бизнесменом».

И вот здесь начинается история «империи на двоих» — потому что в этой схеме Березовскому был нужен партнёр другого типа.

К началу 1990-х общий бизнес Березовского и Патаркацишвили давно вышел за пределы АвтоВАЗа. «ЛогоВАЗ» превращается в финансово-промышленную группу, которая участвует в приватизационных конкурсах, тендерах, кредитах под залог акций и схемах доступа к госактивам. Патаркацишвили растёт внутри структуры: от руководителя кавказского представительства — до первого замгендиректора и фактического управляющего операциями.

Если Березовский создавал смысл и направление, то Патаркацишвили обеспечивал исполнение. Империи редко строятся на одном таланте: им нужен тандем — визионер и администратор.

Первое предупреждение

Летом 1994-го Москва жила в режиме, который позже назовут «бандитскими девяностыми». 7 июня у дома приёмов «ЛогоВАЗа» на Новокузнецкой улице произошёл взрыв, который мгновенно превратил Березовского из «богатого человека с амбициями» в публичный символ эпохи, где деньги, политика и криминал шли по одной дороге.

Березовский выходил из «ЛогоВАЗа» и садился в свой Mercedes — в этот момент рядом с машиной сработало взрывное устройство. По данным «Коммерсанта», речь шла о радиоуправляемой мине, заложенной в припаркованном тёмно-синем Opel, поставленном так, чтобы детонация пришлась на проезд кортежа.

Удар оказался смертельным для водителя — он погиб на месте. Сам Березовский и его охранники получили ранения; пострадали и случайные прохожие. В хрониках того времени упоминаются восемь раненых прохожих и один охранник.

Расследование покушения стало ещё одним сюжетом той эпохи — когда громкое преступление не обязательно ведёт к ясному финалу. В числе тех, кого в разное время связывали с организацией покушения, называли лидера Ореховской ОПГ Сергея Тимофеева по прозвищу Сильвестр. Его финал — тоже в логике 90-х: 13 сентября 1994 года он погиб при взрыве автомобиля Mercedes-Benz S600 в центре Москвы.

Три фамилии «Семьи»

Поворотным моментом для Бориса Березовского стала не одна конкретная сделка, а попадание в ближний кремлёвский круг. В 1993 году он помогает с публикацией мемуаров Бориса Ельцина и сближается с Валентином Юмашевым — будущим ключевым человеком президентского окружения.

К выборам 1996 года этот круг уже складывается как система. Ельцин идёт на кампанию с очень низкими рейтингами, и ставка делается на два инструмента: деньги и телевидение. В ряде описаний именно Березовского называют одним из координаторов «олигархического альянса», который на Давосском форуме оформился как негласная договорённость поддержать Ельцина — так называемый Davos Pact.

29 октября 1996 года распоряжением президента Ельцина Березовский назначается заместителем секретаря Совета безопасности РФ. Позже появляется второй «официальный мандат», уже внешнеполитический: 29 апреля 1998 года на саммите СНГ Березовского назначают исполнительным секретарём Содружества Независимых Государств. К концу 1990-х его всё чаще описывают не просто как богатого бизнесмена, а как человека, «близкого к президенту и его семье». В лексиконе того времени это означало принадлежность к неформальной группе, которую называли ельцинской «Семьёй».

Валентин Юмашев после победы Ельцина становится советником по взаимодействию со СМИ, а в 1997 году — руководителем Администрации президента.

Татьяна Дьяченко (Юмашева) — дочь Ельцина — в конце 1990-х формально работает советником президента и отвечает за имидж, но фактически воспринимается как один из главных фильтров доступа к отцу. «Коммерсантъ» в 1998 году формулирует это предельно прямо: прямой выход на Ельцина в администрации имеют только два человека — Дьяченко и Юмашев.

Александр Волошин становится третьей опорой этой конструкции уже на финише десятилетия: 19 марта 1999 года он возглавляет Администрацию президента и удерживает этот пост до 2003-го.

Сумма этих связей давала Березовскому то, что в 90-е ценилось выше денег: возможность превращать ресурсы в решения. Юмашев и Дьяченко обеспечивали «коридор к президенту», Волошин — аппаратную сборку решений и управление повесткой администрации, а сам Березовский приносил то, без чего кампания 1996 года была бы невозможна в прежнем виде: медиаресурс, деньги и способность вести войну с конкурентами публично.

Но у этой модели был встроенный риск. Она работала, пока Кремль нуждался в посредниках между властью, капиталом и телевидением. И именно поэтому начало 2000-х станет для него переломом: как только в Кремле появится лидер, которому посредники не нужны, «Семья» начнёт терять монополию на решения — а самый публичный из её союзников окажется первым в очереди на вытеснение.

«Сибнефть» как дело чести

В начале 1990-х он уже не просто удачливый предприниматель, а участник приватизации по схемам, которые позже назовут «залоговыми аукционами». 24 августа 1995 года Борис Ельцин подписал указ № 872, которым на базе «Ноябрьскнефтегаза» и Омского НПЗ (плюс разведка и сбытовые структуры) была сформирована компания «Сибнефть». В 1996–1997 годах она прошла приватизацию — через сделки и конкурсы, вписанные в логику залоговых и постзалоговых механизмов того времени.

В окружении Березовского любили рассказывать, что идея «частной нефтяной компании» была во многом его политическим проектом — результатом доступа к Кремлю и умения договариваться на самом верху.

Но в реальности «Сибнефть» стала прежде всего полем, где пересеклись интересы нескольких групп, а ключевую роль в юридическом владении и управлении всё заметнее начинал играть младший партнёр — Роман Абрамович. Именно на него оформлялись пакеты и структуры, и именно он со временем стал восприниматься как «формальный» собственник, за которым стоит реальный контроль. Спустя годы именно эта история станет предметом громкого лондонского спора Березовского с Абрамовичем.

Позднее Березовский попытался доказать в Лондоне, что за этой формальностью скрывалась другая договорённость: будто бы Абрамович держал долю «Сибнефти» для него и для Бадри Патаркацишвили — как доверенное лицо.

Инструмент девяностых — влияние

Параллельно Березовский и Патаркацишвили заходят в медиа — они получают контроль над ОРТ (будущий Первый канал), одним из главных телеканалов страны.

В конце 1994 года указом Бориса Ельцина № 2133 от 29 ноября 1994 года как замену «1-му каналу Останкино» создают телеканал ОРТ, а уже 24 января 1995-го учреждают АО «Общественное российское телевидение»; вещание на «первой кнопке» стартует 1 апреля 1995 года. Модель собственности изначально гибридная: 51% — у государственных структур, 49% — у частных компаний; одним из инициаторов схемы и ключевых частных участников называют Березовского и «ЛогоВАЗ».

Патаркацишвили уже в январе 1995 года занимает пост заместителя гендиректора ОРТ по коммерции — то есть отвечает за деньги и рекламу. Символично, что первый руководитель ОРТ Владислав Листьев, назначенный в январе 1995-го, сразу вводит мораторий на рекламу — и уже 1 марта 1995 года погибает (дело остаётся нераскрытым). Березовский старается встроиться в систему. На ОРТ он пытается воспроизвести схему «ЛогоВАЗа»: все доходы — в частную компанию, все риски и расходы — на государственный Первый канал.

Дальше канал всё больше становится ареной политики: он проходит через кампанию 1996 года, а к 1999-му в управлении усиливается фигура Константина Эрнста — в октябре 1999 года его назначают CEO на собрании акционеров (в источниках подчёркивается поддержка Березовского и окружения Ельцина).

Позже Патаркацишвили становится генеральным директором ТВ-6 — канала, также связанного с Березовским и известного тем, что позволял себе жёсткий тон в отношении Кремля.

Медиаресурс делает из Березовского политического инженера. Березовский участвует в переговорах по завершению первой чеченской войны, выстраивает коалиции вокруг президента, помогает продвигать «своих» людей во власть. В конце 1990-х западная пресса надолго приклеит к нему ярлык godfather of the Kremlin — «крёстный отец Кремля».

Отдельный эпизод — «Коммерсантъ»: одно из самых влиятельных деловых и политических изданий России. В 1999 году издательский дом покупают структуры, связанные с Борисом Березовским и Бадри Патаркацишвили. В середине 2000-х Березовский продаст свою долю Патаркацишвили, а тот затем перепродаст газету Алишеру Усманову.

Как делают олигархов

Приход олигархов в политику был логичным итогом той эпохи. Когда главным, а часто и единственным источником большого богатства остаётся государство, единственный способ сохранить уже полученное и получить новое — научиться влиять на это государство. Полностью «купить» Россию было невозможно: у неё уже был хозяин — Борис Ельцин. Но у капитанов нового бизнеса всё равно возникало искушение приватизировать хотя бы механизмы принятия решений.

Березовский одним из первых почувствовал, как это можно сделать. Во-первых, как блестящий коммуникатор он через Валентина Юмашева входит в президентское окружение. Во-вторых, пользуясь доступом к «телу», он стремится не просто рассаживать своих людей по кабинетам, а приватизировать ресурсы.

Именно здесь проявляется главный политический парадокс Березовского. Он концентрирует у себя колоссальные ресурсы — финансовые, информационные, кадровые — и использует их в основном для решения частных, иногда откровенно мелких задач: защиты и расширения собственного бизнеса. Стратегического взгляда на государство как на «своё», которое нужно развивать и усиливать, у него нет — или он считает его излишним для России. Страна для него прежде всего источник краткосрочного дохода, а не проект, в который нужно инвестировать десятилетиями.

Человек, который привёл Путина

Главная комбинация Березовского — расклад накануне ухода Ельцина. Пожилой и серьёзно больной президент нуждается в преемнике, который одновременно сохранит гарантии безопасности для семьи и будет достаточно управляемым.

Исследователи утверждают, что именно Березовский сыграл ключевую роль в появлении Владимира Путина на вершине власти: он поддерживает его кандидатуру в узком кругу, использует медиаресурсы для раскрутки нового премьера и будущего президента. Березовский также сыграл большую роль в предвыборной компании блока «Единство».

Весной 2000 года Путин избирается президентом. Внешне всё выглядит как победа «Семьи»: свой кандидат в Кремле, каналы под контролем, бизнесы — в плюсе. Но уже через несколько месяцев становится понятно, что правила изменились.

Кульминация и первая трещина

С приходом Путина необходимость «договариваться» исчезает — и в мае 2000 года Березовский приходит к новому президенту с фразой, звучащей как последняя попытка удержать старые правила: «Володя, мы так не договаривались». В этот момент Березовский ещё говорит с позиции человека, привыкшего формировать правила. А Путин уже действует как человек, который эти правила отменяет.

Дальше начинается атака: уголовные дела, давление через «Аэрофлот», история вокруг Глушкова, война за ОРТ. И в этой новой реальности «империя на двоих» впервые сталкивается с тем, что не умеет контролировать: с государством, которое больше не просит согласия.

Новый президент шаг за шагом отодвигает старых союзников. Начинается конфликт вокруг контроля над ОРТ, прокуратура интересуется бизнесами, появляются первые уголовные дела. Летом 2000 года, когда Генпрокуратура требует допроса, Березовский уезжает за границу и в Россию больше не возвращается. В 2003-м Британия предоставит ему политическое убежище.

Лондон как штаб

Осенью 2000 года Березовский и Патаркацишвили получают от Романа Абрамовича первые отступные за «Сибнефть» — и дальше их траектория резко меняется. Березовский переезжает во Францию, затем — в Лондон. По воспоминаниям знакомых, между Парижем и Лондоном у него был почти личный спор: Париж — для жизни, Лондон — для бизнеса. В итоге выигрывает прагматика. Лондон давал главное: Британия гораздо менее охотно выдавала России людей с политическим статусом.

В Мейфэре, на Даун-стрит, Березовский снимает офис — небольшой, дизайнерски оформленный, функциональный. Персонала немного — около восьми человек, — но деньги вокруг него циркулируют так, будто речь идёт о корпорации. Люди из его окружения вспоминают траты на уровне десятков миллионов долларов в месяц. Он много летает: Франция, Израиль, Грузия — пока нет ограничений, перемещения становятся образом жизни. Самолёт превращается в кабинет.

Роскошь вокруг Березовского часто объясняют вкусом, капризом, нарциссизмом. Но для людей того круга она была ещё и способом разговора с миром. Траты делались не столько «для весёлой жизни», сколько для подтверждения статуса: самолёт Bombardier Challenger за $25 млн, квартира в Белгравии за $10 млн, строительство 110-метровой океанской яхты.

Дело Литвиненко

В 2000 году появляется фонд, через который Березовский финансирует политические и гражданские инициативы в разных странах. Руководителем становится Александр Гольдфарб — бывший менеджер благотворительных программ, связанный с правозащитной средой и, по его словам, уволенный из фонда Сороса после истории с вывозом в Лондон бывшего офицера ФСБ Александра Литвиненко. По версии Гольдфарба, тот эпизод выглядел предельно конкретно: «ключевой человек» в крупной филантропии не должен заниматься логистикой перебежчиков из спецслужб — так он пересказывает позицию Сороса.

В 1998 году полковник ФСБ (специализировался на борьбе с терроризмом и организованной преступностью) Александр Литвиненко публично заявил, что начальство приказало ему и его коллегам убить Бориса Березовского. В 2000 году, после возбуждения в России в отношении него ряда уголовных дел, бежал.

Осенью 2000-го Литвиненко, уходя от слежки, выезжает из России, через Турцию пытается просить убежище у американцев, а затем — при участии Гольдфарба — добирается до Лондона. В репортаже Vanity Fair эта цепочка описана почти поминутно: звонок Березовского, срочный перелёт Гольдфарба, попытка в американском посольстве в Анкаре и, наконец, въезд в Великобританию через Heathrow — уже с пониманием, что назад дороги нет.

Финал истории оказался таким же громким, как и её начало. 1 ноября 2006 года Литвиненко был отравлен в Лондоне полонием-210 и позже умер; британское публичное расследование пришло к выводу, что его отравили Андрей Луговой и Дмитрий Ковтун, действовавшие «под руководством ФСБ». Отдельно в отчёте зафиксировано: операция ФСБ «вероятно была одобрена» Николаем Патрушевым и Владимиром Путиным, а выбор полония назван сильным индикатором участия государства — слишком редкий и сложный инструмент для «обычных» исполнителей.

Украинские гастроли

В эмиграции Березовский быстро понял: в его новой реальности главная валюта — не столько активы, сколько влияние. В ноябре 2000 года он запускает International Foundation for Civil Liberties — структуру, которую источники описывают как «зонтик» для правозащитных и общественных инициатив, с штаб-квартирой в Нью-Йорке и исполнительным директором Александром Гольдфарбом.

Для Березовского это был способ оставаться политическим игроком: поддерживать сети контактов, медийные площадки, «гражданскую инфраструктуру» — и одновременно демонстрировать Западу, что он не просто опальный бизнесмен, а участник большой идеологической войны с Кремлём.

Украина в этом смысле казалась идеальной сценой. После президентских выборов 2004 года и протестов, вошедших в историю как Оранжевая революция, Киев на несколько месяцев стал символом «демократического прорыва» в постсоветском мире.

И уже в 2005 году Березовский оказывается в центре громкого скандала: бывший президент Украины Леонид Кравчук публично заявляет, что Березовский финансировал кампанию Виктора Ющенко, а сам Березовский подтверждает факт переводов, говоря, что документы действительно относятся к его компаниям, — при этом команда Ющенко обвинения отвергает.

Сам Березовский подогревал конфликт публично. В интервью и утечках он утверждал, что давал значительные суммы ближайшему окружению Ющенко, требовал объяснить, как именно потрачены деньги, и угрожал судебными исками тем, кто отрицал получение средств. Британская пресса называла около $21 млн, хотя точную картину установить сложно.

К 2007 году «украинская история» из политического сюжета превращается для него в юридический: Березовский подаёт иск почти на $23 млн против двух украинских политиков — Александра Третьякова и Давида Жвании, утверждая, что деньги предназначались на поддержку демократических процессов вокруг событий 2004 года, но были использованы не так, как он ожидал. Об этом сообщают украинские источники со ссылкой на Минюст и детали подачи в High Court of England and Wales.

В 2005 году украинские власти откровенно колебались, как реагировать на его планы приехать в страну: министр внутренних дел публично предупреждал, что появление Березовского создаст для государства «проблему, которую невозможно решить» — потому что Украина одновременно связана с Россией соглашениями об экстрадиции и вынуждена учитывать статус политического беженца в Британии.

Бакиев и Боря

«Тюльпановая революция» в Киргизии весной 2005 года стала очередной точкой на карте постсоветских «цветных» переломов: на фоне протестов президент Аскар Акаев был вынужден уйти, а лидер оппозиции Курманбек Бакиев сначала стал исполняющим обязанности главы государства, а затем выиграл президентские выборы летом того же года.

В окружении Бориса Березовского позже рассказывали, что он и Бадри Патаркацишвили участвовали в этой истории не только как наблюдатели. По версии Forbes (со ссылкой на источник, близкий к Березовскому), они финансировали «консультативную группу», помогавшую Бакиеву, и речь шла о сравнительно небольшой сумме — около $5 млн.

Тогда же появляется и главный «трофей», который в пересказе выглядит как классическая формула политических инвестиций нулевых: после победы, утверждает Forbes, Бакиев «расплатился» долей в золотодобывающем активе — месторождении Джеруй (Jerui), одном из крупнейших в стране.

Дальше начинается юридически оформленная, куда более документируемая часть сюжета — борьба за лицензию и перезапуск проекта. В материалах английского суда, посвящённых предыстории Джеруя, зафиксировано: киргизские власти последовательно отказались восстанавливать права прежнего лицензиата и ускорили поиск «нового инвестора», а постановлением правительства № 377 от 23 мая 2006 года утвердили проект договора о совместной деятельности между госкомпанией Kyrgyzaltyn и Global Gold Holding GmbH.

Там же отражена ключевая развилка: прежняя лицензия (в споре вокруг Oxus Gold / Talas Gold Mining) была аннулирована, что стало предметом международных разбирательств.

Forbes связывает этот «новый трек» с людьми Березовского и Патаркацишвили: в публикации говорится, что лицензию у Oxus Gold отобрали, а затем передали структурам, связанным с австрийской Global G.O.L.D. Holding; представителем инвесторов и председателем совета директоров назывался Рафаэль Филинов (фонд «Триумф»).

Финал этой инвестиции в пересказе Forbes выглядит максимально конкретно: в 2007 году долю в Джеруе продали, а $130 млн были переведены на счёт Патаркацишвили — как человека, управлявшего деньгами Березовского.

Но киргизская политика быстро «переписала» актив: в апреле 2010 года Бакиев был свергнут и покинул страну, после чего власти пересматривали решения и лицензии, связанные с крупными месторождениями.

Вокруг Джеруя это выразилось в остановках и отзывах лицензий, а также в судебных спорах с участием инвесторов (в том числе связанных с JerooyAltyn и Consolidated Exploration).

Боря и Батька

На фоне «цветных революций» Березовский пробует сыграть и в обратную сторону — не в уличный протест, а в «реабилитацию режима». В 2008 году, когда у Александра Лукашенко обостряются отношения с Москвой (в том числе из-за энергетических споров) и Минск осторожно ищет окно на Запад, к делу подключают британских политтехнологов. По данным Meduza, именно тогда Bell Pottinger с лордом Тимоти Беллом берётся за кампанию по «перепаковке» Беларуси и её лидера: пресс-туры, статьи, спецвыпуски, работа с инвестиционной повесткой и попытки ослабить международную изоляцию.

Кампания совпадает с первым заметным потеплением: в октябре 2008 года ЕС приостанавливает визовые ограничения в отношении Лукашенко и части белорусского руководства, объясняя это, среди прочего, освобождением политзаключённых.

Весной 2009-го Минску дают ещё одну «фотографию для витрины»: ЕС приглашает Лукашенко на саммит Восточного партнёрства в Праге (7 мая 2009 года) — то, что ещё недавно выглядело невозможным.

Почти в те же недели Лукашенко получает и символическую встречу в Ватикане: в конце апреля 2009 года он встречается с папой Бенедиктом XVI — важная деталь, потому что в ряде пересказов ошибочно фигурирует Иоанн Павел II (он умер в 2005-м).

Самый интригующий вопрос — кто платил. Лукашенко позднее говорил в интервью RT, что Тимоти Белла ему порекомендовал Березовский.

А Meduza, ссылаясь на источники, знакомые с проектом, и на не опубликованную полностью расшифровку интервью Белла, пишет ещё прямее: счета за работу Bell Pottinger в Беларуси оплачивал Березовский, причём ориентир проекта у самих участников звучал не как «десятки миллионов», а как примерно £3 млн — с ежемесячными платежами порядка £100 тыс.

Финал оказался типичным для «большой игры». В 2009 году контракт с Bell Pottinger не продлевают (срок первого соглашения составлял около года).

А после президентских выборов и массовых протестов 19 декабря 2010 года и их разгона Запад возвращается к санкционной логике: ЕС в начале 2011-го вводит новые визовые и финансовые ограничения против белорусских чиновников.

Личная жизнь

В публичной биографии Бориса Березовского личное всегда шло рядом с политикой и деньгами — и почти неизбежно превращалось в юридическую историю. Формально у него было два официальных брака и долгие отношения с гражданской женой. В общей сложности в прессе и справках о нём обычно фигурируют шестеро детей.

Первый брак Березовский заключил в 1970 году с Ниной Коротковой; в некрологах и справочных материалах указывается, что брак завершился разводом в 1991-м и что у пары было двое детей (Елизавета и Екатерина).

Второй брак — с Галиной Бешаровой — был оформлен в 1991 году. Уже через два года супруги фактически разъехались: Бешарова, по сообщениям британской прессы, уехала в Лондон с детьми, и совместная жизнь закончилась задолго до юридического финала.

Сам развод в Британии растянулся на годы: в 2011 году стороны договорились о крупнейшем на тот момент финансовом урегулировании в британской практике. Точная сумма официально не раскрывалась, но в публикациях фигурировали формулировки «сотни миллионов фунтов», а оценки в прессе и у юристов расходились — от порядка £100 млн до существенно больших диапазонов.

При этом значительную часть «семейной» жизни Березовского определяли его отношения с Еленой Горбуновой — в британских материалах её называют long-term partner. По данным британской прессы, вместе они прожили много лет и у них было двое детей; после разрыва конфликт перешёл в суд: Горбунова добивалась взыскания обещанных выплат и через суд пыталась зафиксировать активы.

В частности, суд подтверждал обеспечительные меры в виде заморозки активов до £200 млн на время разбирательства, прямо указывая на риск того, что Березовский, испытывая финансовое давление, может предпочесть расчёты с кредиторами другим обязательствам.

Наконец, уже после смерти Березовского в публичный оборот попала история его позднего романа с моделью Дарьей Коноваловой — прежде всего из её рассказа в интервью для Tatler. В этом тексте Коновалова утверждает, что они встречались около полутора лет и что Березовский дважды делал ей предложение.

Потеряв сотни миллионов долларов, Березовский был вынужден распродавать активы. Сначала он перестал финансировать строительство яхты. Затем заложил самолёт. Потом заложил и продал два поместья в графстве Суррей — Wentworth Estate, в котором он жил с Еленой Горбуновой, и Hascombe Court, купленный в 2004 году дочери и зятю. По словам друзей Березовского, с Галиной Бешаровой он всё-таки расплатился, но лишь частично — продав дома и ещё некоторые активы.

В светской хронике 2024–2025 годов рядом оказываются две фамилии, которые в 1990-е значили гораздо больше, чем просто фамилии, — Юмашевы и Березовские. Мария Юмашева публиковала совместные фото с Глебом Березовским — младшим сыном Бориса Березовского (по британским реестрам он родился в октябре 1997 года).

Политический изгнанник и вечный истец

В Лондоне Березовский ведёт двойную жизнь. С одной стороны, он поддерживает контакты с российской оппозицией, финансирует проекты против Кремля и публично говорит о необходимости смены власти в России.

С другой — значительную часть времени и денег тратит на судебные тяжбы: как с российским государством, так и с бывшими партнёрами. В 2000-е в России его заочно обвиняют в мошенничестве и хищениях; в ответ Березовский использует британские суды, подавая иски против высокопоставленных чиновников и бизнесменов.

Кульминацией становится процесс Berezovsky vs Abramovich — один из самых дорогих частных споров в истории английских судов. Ещё легче Березовский давал деньги, если это было связано с политикой. Как-то он, не задумываясь, отдал $5 млн малоизвестному китайскому гражданину за организацию встречи с Цзян Цзэминем — тогдашним руководителем Китая. Тот перечислил деньги в какой-то фонд и исчез.

По словам близкого партнёра Березовского, бизнес-стратегии были ему откровенно скучны. «Я один раз пытался заставить его посидеть на совещании по бизнесу, — рассказывает источник. — Так он на нём уснул». «Бизнес перестал быть мне интересен начиная с 1994 года», — подтверждал в беседе с Forbes сам Березовский. Некоторых партнёров это даже шокировало: «Я поразился, насколько этот человек интеллектуально развит и внутренне богат и насколько при этом он был примитивен в бизнесе — просто какой-то каменный век», — вспоминает Евгений Йоффе.

Бразильский футбол

В середине 2000-х Березовский и Патаркацишвили ищут не просто новые инвестиции — они ищут новую территорию влияния. Россия к этому моменту для них уже токсична: привычные механизмы власти больше не работают, а большие деньги требуют пространства, где ещё можно «войти в систему» через политику, медиа и символический капитал. Так в их орбиту попадает Бразилия — страна, где футбол зачастую значит больше, чем парламентские речи.

Проводником становится иранский предприниматель Киа Джурабчиан. Именно он предлагает Березовскому схему: создать структуру, которая возьмёт под управление один из главных клубов страны, и тем самым войдёт в самую нервную точку бразильского общества. Так появляется компания Media Sports Investments: она получает права на управление легендарным «Коринтиансом», а вместе с этим — и часть прав на футболистов.

Кому принадлежала идея — остаётся предметом споров. Сам Березовский позднее говорил, что это была инициатива Патаркацишвили: у Бадри уже был «Динамо» (Тбилиси), и ему хотелось «ещё один клуб», но уже по-настоящему глобальный. Бывшие партнёры Березовского утверждают обратное: что именно Березовский видел в клубе не актив, а рычаг. По воспоминаниям журналистов и собеседников из окружения, он формулировал это почти цинично: «Мы идём покупать страну», — и покупка самой знаменитой команды должна была стать коротким путём к влиянию.

Ставка выглядела логично, если мыслить категориями политического капитала. У «Коринтианса» — десятки миллионов болельщиков: огромная дисциплинированная аудитория, которая живёт клубом и голосует эмоциями. В правлении фигурируют люди государственного масштаба; президент страны Луис Инасиу Лула да Силва связан с клубной средой; вокруг — чиновники, бизнес, телевидение. Для Березовского это напоминало знакомую модель: помочь кому-то укрепить позиции, стать «серым кардиналом», вернуть себе ощущение рычага, которое он потерял в России.

Джурабчиан усиливает картину. По воспоминаниям людей из окружения Березовского, он буквально рисовал перед ним карту соблазнов: в Бразилии, мол, через «правильные двери» можно получить за «копейки» крупные активы — от авиакомпании до месторождений. Березовский поверил. И в какой-то момент проект «футбольного менеджмента» превратился для него в нечто большее: в попытку заново собрать империю — только на другой географии и в другой упаковке.

Деньги в эту упаковку вошли быстро. Чтобы запустить управление клубом, партнёрам, по их оценкам, пришлось вложить около $50 млн. Ещё примерно $50 млн ушло на покупку нескольких игроков. И вот здесь проект перешёл грань. Появляются новости о том, что права на звёзд — в частности, на аргентинцев Хавьера Маскерано и Карлоса Тевеса — связаны с «беглыми русскими олигархами».

Березовский позже вспоминал, что ему предлагали «строить стадион», обсуждали инфраструктурные проекты и даже намекали на авиационный бизнес. Но закончилась история иначе — резко и унизительно. В мае 2006 года его задерживают в аэропорту Сан-Паулу. Допрос длится больше восьми часов, и все вопросы упираются в одно: происхождение денег, на которые были куплены игроки и финансировался клуб.

Его отпускают. Для Березовского — человека, живущего в Лондоне под политическим убежищем, — бразильский кейс оказался опасен именно тем, что мог перестать быть политическим. Если следствие докажет личное владение правами на игроков и «грязное» происхождение средств, это превращается из истории про изгнанника в историю про финансовые нарушения — а значит, Лондон может и не прикрыть его статус беженца. По словам людей из его окружения, сигнал из Великобритании был предельно понятным: если бразильцы соберут доказательства, вопрос выдачи станет реальным.

Березовский понял, что играет с огнём. После бразильского скандала он резко сокращает контакты, перестаёт откликаться на приглашения чиновников и фактически выходит из этой игры. Проект, который должен был стать воротами в новую страну, превратился в урок.

Когда Москва стала опасной, Бадри выбрал Тбилиси

С приходом Путина правила меняются — и быстро. Для Бориса Березовского это время нарастающего давления: конфликты вокруг ОРТ и уголовные дела. Москва из площадки, где он привык диктовать условия, превращается в территорию риска. Березовский уезжает и вскоре получает политическое убежище в Великобритании.

Бадри Патаркацишвили ещё какое-то время живёт «между мирами». Он делит недели и месяцы между Москвой, Лондоном и Грузией, сохраняя привычные связи и одновременно строя запасные маршруты. Но в начале 2000-х выбор становится всё более очевидным: ставку он делает на Грузию.

В Грузии Патаркацишвили входит в ключевые активы: телеканал «Имеди», металлургический завод в Рустави, парк аттракционов на горе Мтацминда.

После «революции роз» Патаркацишвили сначала поддерживает Михаила Саакашвили — как многие тогда: новый лидер, обещание модернизации, ощущение разворота страны. Однако довольно быстро союз превращается в конфликт. Патаркацишвили переходит в оппозицию, его медиа становятся трибуной для критики власти. В 2007–2008 годах он участвует в президентской кампании, и это закрепляет за ним статус противника режима: власть обвиняет его в заговоре, возбуждает дела, улица отвечает протестами.

На этом фоне связь с Березовским не исчезает — наоборот, становится более практичной. Они регулярно видятся в Лондоне, обсуждают и российскую, и грузинскую повестку, участвуют в общих проектах, делят юристов и консультантов. Их союз уже не про «старую Россию девяностых», а про выживание и маневрирование в новой реальности.

В день своей смерти Патаркацишвили провёл несколько часов вместе с Березовским и их общими адвокатами. Как будто до самого конца он оставался внутри той же связки — бизнес, политика, суды, эмиграция. А потом эта связка оборвалась.

Смерть в Суррее и первый удар

12 февраля 2008 года Бадри Патаркацишвили внезапно умирает в Великобритании — в особняке Downside Manor близ Лезерхэда (графство Суррей). Ему 52. По британскому протоколу полиция первоначально рассматривает смерть как «подозрительную» и запускает проверку, однако предварительные выводы указывают на тяжёлую ишемическую болезнь сердца и естественные причины — сердечный приступ. Так заканчивается жизнь человека, который для Бориса Березовского был не просто партнёром, а частью его биографии: союзником, соратником, «второй рукой» в бизнесе и политике.

Для Березовского эта смерть становится первым и очень конкретным ударом — и по репутации, и по безопасности активов. Юридически раздел совместного имущества с Патаркацишвили до конца оформлен не был. В один момент Березовский оказывается в ситуации, когда многое из того, что он считал «общим», перестаёт быть гарантированным: контроль над активами уходит в наследственную зону, а любые претензии превращаются в бесконечные переговоры, суды и необходимость доказывать очевидное там, где «очевидного» не признаёт ни одна юрисдикция.

К моменту смерти Патаркацишвили уже давно перестал быть просто бизнесменом. В Грузии он был фигурой политической — и раздражающей для власти. Ему принадлежала медиакомпания «Имеди», критиковавшая президента Михаила Саакашвили и подробно освещавшая выступления оппозиции, которые усилились осенью 2007 года. 7 ноября 2007-го протест перед парламентом разгоняют силой. Вечером того же дня силовики врываются в офис «Имеди», останавливают вещание и громят редакцию. Патаркацишвили публично реагирует максимально жёстко: говорит, что готов отдать все деньги «на освобождение страны» от режима Саакашвили.

После этих событий назначают досрочные президентские выборы. Они проходят 5 февраля 2008 года — всего за неделю до смерти Патаркацишвили. Он участвует в кампании и занимает третье место, набрав 7,1% голосов. Саакашвили побеждает с 53,47%. Спустя шесть дней Патаркацишвили не стало.

Спустя годы грузинская прокуратура публично формулирует другую версию: по её утверждению, смерть Патаркацишвили могла быть результатом отравления, якобы санкционированного Михаилом Саакашвили, который в тот момент занимал пост президента. В качестве основания ведомство указывает на две аудиозаписи, изъятые у одного из фигурантов дела о подготовке покушения.

По заявлению прокуратуры, на первой записи один из сотрудников Департамента по конституционной безопасности (ДКБ, структура МВД Грузии) разговаривает с охранником Патаркацишвили и убеждает того стать соучастником убийства, которое якобы готовится «по поручению» Саакашвили — против «политического противника и злейшего врага правительства». Запись датируется 4 февраля 2007 года. На следующий день, утверждает прокуратура, делается вторая запись: на ней сотрудники ДКБ обсуждают план отравления — составление списка охранников, выбор вещества, эффект от которого должен выглядеть как «естественная смерть», и другие детали. Отдельно говорится о наблюдении и слежке за Патаркацишвили.

Прокуратура заявляет о задержании четырёх человек — высокопоставленных сотрудников ДКБ — и подчёркивает, что расследование продолжается, а организаторам по грузинскому законодательству грозит от 16 до 20 лет лишения свободы. В сообщениях фигурирует и Дата Ахалая, руководивший ДКБ до 2012 года: его имя связывают с разработкой покушения; отмечается, что в 2014 году он был заочно приговорён в Грузии к 12 годам лишения свободы по другому эпизоду. На этом фоне отдельно упоминаются и последующие приговоры Саакашвили по иным делам — как часть общего контекста грузинских политико-силовых конфликтов тех лет.

Важно, что все эти формулировки — именно позиция грузинской прокуратуры и следствия. В Великобритании же официальная картина смерти закрепляется как естественная: сердечные причины. И именно этот разрыв между «британским выводом» и «грузинскими обвинениями» делает тему не закрытой, а хронической: её можно снова и снова возвращать в политическую повестку, не имея точки, которая устроила бы всех.

За несколько месяцев до смерти в Грузии уже звучали разговоры о возможном покушении, обсуждались записи и свидетельства — но позже станет известно, что эти материалы грузинские власти не передали британской полиции. Так или иначе, вопрос «кому это было выгодно» надолго зависает в воздухе.

Для Бориса Березовского смерть Патаркацишвили — событие личное и стратегическое одновременно. Публично он называет Бадри «ближайшим другом» и говорит о потере человека, с которым прошёл весь путь — от первых кооперативов до эмиграции. Но за этой эмоциональной рамкой — холодная арифметика: исчезает партнёр, на котором держалась значительная часть инфраструктуры и доверия внутри «их» мира.

В тот момент Березовский оказывается в положении, где ему приходится бороться сразу на нескольких фронтах. В Лондоне у него уже идёт война с Абрамовичем вокруг «Сибнефти». И тут же открывается новая линия — наследственная, где нет привычных правил «партнёрского» разговора: есть документы, фонды, управляющие структуры, разные юрисдикции и люди, которые не обязаны признавать ни прежние договорённости, ни прежнюю иерархию.

Эта смерть становится первой трещиной, после которой у Березовского начинает рассыпаться конструкция, удерживавшая его в эмигации.

Война за наследство

После смерти Бадри Патаркацишвили его состояние начинают делить родственники, доверенные лица и бывшие партнёры. По британским меркам Патаркацишвили умирает без завещания, которое можно было бы без споров признать действительным, — и эта правовая «дыра» открывает пространство для манёвров.

Почти сразу часть людей из его окружения предъявляет документы, согласно которым именно они якобы назначены исполнителями воли покойного, — и на этом основании получают рычаги контроля над активами. В перечне — всё, что делает наследство по-настоящему властью: грузинский телеканал «Имеди», парк на Мтацминде, а также недвижимость и структуры в США. Позже в британских и гибралтарских судах эти бумаги будут названы поддельными, а претензии — необоснованными, но к тому моменту конфликт уже превращается в международную войну юрисдикций.

Фамилия Бориса Березовского всплывает в этой истории неоднократно — в том числе как имя бывшего партнёра. В грузинской и белорусской прессе выходят расследования о том, как «люди Березовского» якобы пытаются влиять на раздел наследства.

Для семьи Патаркацишвили борьба за наследство растягивается почти на десятилетие: процессы идут в Великобритании, Грузии, Гибралтаре, затем подключаются США. Для Березовского это ещё один фронт — на фоне уже идущей войны с Абрамовичем за долю в «Сибнефти» в лондонском суде.

Сразу после смерти Бадри его вдова Инна подписала бумагу, по которой обещала передать половину активов Березовскому, но затем передумала, объяснив это тем, что была в состоянии аффекта. Так одномоментно Березовский лишился одновременно и денег, и их «добытчика». Последний транш — $40 млн за продажу киргизского месторождения — был отправлен Патаркацишвили в день его смерти. Но воспользоваться им уже не смогли ни грузинский предприниматель, ни его лондонский партнёр.

Березовский и Патаркацишвили вели совместный бизнес с 1991 по 2006 год. К концу 2004 года партнёры официально продали все российские активы. Сколько именно денег выручили опальные бизнесмены, — вопрос, который затем не раз всплывал в публичных оценках и судебных формулировках.

• $150 млн — партнёры получили в 2000 году за 49% «Общественного российского телевидения».

• $1,6 млрд — получены в 2001–2002 годах за «Сибнефть». Березовский в суде против Абрамовича утверждал, что это оплата за 43% «Сибнефти»; судья Глостер квалифицировала транзакцию как платёж Абрамовича за освобождение от «крыши».

• $585 млн — выплачены в 2004 году. Судья Глостер интерпретировала этот платёж как комиссионные Березовского и Патаркацишвили за содействие Абрамовичу в приобретении алюминиевых активов, не признав их права на 25% акций объединённого «Русала».

• $250 млн — по оценкам СМИ (официально сумма сделки не раскрывалась): за столько Бадри Патаркацишвили продал ИД «Коммерсантъ» Алишеру Усманову в 2006 году.

• $125 млн — ориентировочная сумма сделки по продаже акций «ЛогоВАЗа» (пять автодилеров в Москве и Санкт-Петербурге). В 2007 году бизнес, номинально принадлежавший Патаркацишвили, был продан Тариэлу Васадзе.

В своём иске к семье Патаркацишвили, который он подал позже в лондонский суд, Березовский оценил потери в 50% всех активов Бадри. Эммануил Зельцер, адвокат Джозефа Кея — двоюродного брата Бадри Патаркацишвили и одного из претендентов на наследство, — оценивал состояние Бадри на тот момент в $2,1 млрд. В материалах суда, копией которого располагает Forbes, упомянуты 152 компании, на доли в которых Березовский мог так или иначе претендовать. Среди них — и знаменитый офшор Andava, через который Березовский и его управляющий Николай Глушков вели дела АвтоВАЗа, «Аэрофлота», «ЛогоВАЗа», ИД «Коммерсантъ», ОРТ и многих других активов. Со временем Березовский стал снижать сумму претензий.

В 2006 году Патаркацишвили и Березовский объявили о «разводе». После смерти партнёра Березовский говорил, что «развод» был фикцией и что он имеет право на половину активов.

Березовский участвовал в споре о наследстве, но на фоне поражения Абрамовичу в 2012 году отказывается от всех претензий на совместные активы и подписал мировое соглашение с семьёй Патаркацишвили. Детали условий публично почти не раскрывались. По словам источников, выплаты проходили так, что Березовский как будто и не получил денег на руки: средства шли напрямую кредиторам и на оплату судебных издержек по проигранным процессам, включая счета адвокатов Абрамовича.

В последнем разговоре Березовский признавался Forbes, что не ожидал, что Бадри умрёт раньше него. Судя по всему, не ожидал этого и Патаркацишвили.

Березовский vs Абрамович

Спустя годы Березовский попытается доказать в Лондоне, что Абрамович держал долю «Сибнефти» для него и для Бадри Патаркацишвили — как доверенное лицо, как хранитель интереса. Коммерческий иск был подан ещё в 2007 году (дело 2007 Folio 942), а сумма требований в материалах суда фигурировала как превышающая $5,6 млрд — на ту сумму, которую, по его словам, он недополучил после продажи доли в «Сибнефти» и из-за претензий вокруг «Русала».

Весной 2012-го люди из его круга вспоминают Березовского на подъёме. Он обсуждает судью Элизабет Глостер с восторгом, почти с кокетством — будто уверен, что сумел произвести впечатление и прочитать зал лучше всех. В его логике это выглядело знакомо: харизма и напор должны «дожать» систему, как когда-то дожимали чиновников и партнёров.

Березовский упрямо отказывался от переводчика — хотя адвокаты советовали иначе. «Я говорю с ней на одном языке, это моё преимущество», — передают его слова знакомые. Он воспринимал суд как поле личной дуэли: здесь можно выиграть не только аргументом, но и психологией.

Финальная точка прозвучала 31 августа 2012-го: Высокий суд (Commercial Court) вынес решение по делу Berezovsky vs Abramovich.

Судья Элизабет Глостер отвергла ключевую конструкцию Березовского: суд пришёл к выводу, что никакого соглашения в 1995–1996 годах, которое давало бы Березовскому долю или право на прибыль «Сибнефти», не существовало.

Более того, в логике решения «центр тяжести» истории смещался: отношения описывались не как партнёрство с долями, а как договорённость об оплате за «помощь и защиту» — то есть за то, что в российской реальности девяностых называли «крышей».

Вердикт становится катастрофой. В сентябре 2012 года Березовский проигрывает дело. Рушится последняя большая ставка. Знакомые описывают его после суда почти физически: серо-зелёное лицо, состояние человека, которого лишили воздуха. Это был момент, когда Лондон — город, где он привык выигрывать словами и комбинациями, — внезапно перестал быть территорией контроля.

Сразу после поражения Березовский сворачивает почти все свои судебные войны. А их было немало: он судился не только с Абрамовичем, но и с семьёй Патаркацишвили, и с бывшими управляющими, и с другими фигурами своего окружения. Один из собеседников оценивал только юридическую нагрузку Березовского в сумму порядка £40 млн.

После суда на первый план выходит его психологическое состояние. В окружении говорят о депрессии и о том, что Березовский начинает обсуждать сценарий возвращения в Россию — как последнюю попытку выйти из тупика. И дальше он действует в своём стиле: делает ход, который одновременно выглядит отчаянным и театральным. Через несколько недель после проигрыша он пишет Абрамовичу письмо — с просьбой простить, помочь вернуться и, по словам знакомых Абрамовича, даже облегчить долговую часть, связанную с процессом. Ещё одно письмо — уже о «прощении» — уходит Владимиру Путину.

Но даже тут он ломает собственную стратегию. По оценке источников, Березовский начинает слишком широко рассказывать о письме Путину — делится этим в разговорах, проговаривает при посторонних. И эффект выходит обратным: если ты ждёшь благосклонности, о таких письмах не говорят вслух — такова логика власти, к которой он когда-то сам был причастен.

Люди, близкие к российской политике, формулируют это жёстче: единственным реалистичным шансом на возвращение могла быть не переписка, а сделка на условиях спецслужб. И даже это выглядело сомнительно. После проигрыша Березовский уже не воспринимался серьёзно.

В итоге конфликт «Березовский vs Абрамович» становится не просто судебным делом века, а поворотной точкой биографии. Проигрыш в Лондоне закрывает дверь, за которой Березовский ещё надеялся оставаться большим игроком.

Депрессия, долги и одиночество

К концу 2000-х у Березовского оставалось всё меньше того, что можно было бы назвать «собственным капиталом» в привычном смысле. Последним проектом, который он сам признавал удачным, были фонды под управлением Salford Capital Partners — структуры, через которые управляющий Евгений Йоффе распоряжался вложениями Березовского и Патаркацишвили. В начале 2000-х они доверили этому контуру $320 млн. Salford провела серию сделок, включая покупку «Боржоми», а затем начала собирать вокруг него сбытовую и производственную «империю воды».

Именно там возникает парадокс: активы работают, растут — но это почти не спасает самого Березовского. По данным Forbes, фонд купил около 20 брендов по России, включая «Святой источник»: на скупку ушло порядка $100 млн, а к концу 2000-х IDS Borjomi стала крупнейшим производителем природной бутилированной воды в России и СНГ. В 2012 году суммарная выручка IDS Borjomi достигла $350 млн (13% — Грузия, более 70% — Украина). Параллельно фонд вышел за пределы постсоветского рынка: купил молочные активы в бывшей Югославии и, по оценке Forbes, довёл EBITDA балканского холдинга с $20 млн (на момент покупки в 2006-м) до $100 млн к 2012 году.

В январе 2013 года «Альфа-Групп» купила около 55% IDS Borjomi за $230 млн (оценка всей компании — $420 млн), однако, как описывает Forbes, деньги до Березовского так и не дошли.

Сверху накладывается пресс уголовно-правовых и финансовых претензий: в материалах Forbes фигурируют иски на миллиарды рублей (в частности, претензии «Аэрофлота» оценивались в 3,3 млрд рублей), а также попытки обратить взыскание на зарубежные остатки его империи. Отдельные эпизоды выглядели почти символически: швейцарские органы замораживали средства, а во Франции сообщалось об аресте яхт.

Финальный слой этой истории — психологический. На коронерском расследовании в Великобритании звучало, что Березовский был в клинической депрессии и после поражения в процессе против Абрамовича регулярно говорил о самоубийстве.

Смерть в Титнесс-парке: что известно точно

Считается, что на жизнь Бориса Березовского неоднократно покушались. Летом 1994 года взорвали «Мерседес» бизнесмена .

А в 2007 году было предотвращено убийство Березовского в Лондоне: предполагаемый убийца, входивший в число чеченских боевиков, приехал для расправы с российским предпринимателем, но случайно был арестован полицией по другому делу.

23 марта 2013 года телохранитель обнаруживает Березовского на полу в ванной комнате дома в Беркшире. Дом частично находится под видеонаблюдением, но сама ванная — нет, дверь закрыта изнутри. На шее — шнурок, один конец которого закреплён на перекладине. Полиция объявляет о начале расследования и характеризует смерть как «необъяснимую».

Некоторые эксперты настаивали на убийстве олигарха. У погибшего было сломано ребро, что косвенно рассматривали как признак насильственной смерти, судмедэксперт из Германии Бернд Бринкманн придерживался этой версии. Токсикологический анализ не выявляет смертельных доз лекарств или ядов. Ни записки, ни чёткого объяснения случившегося не находят.

В марте 2014 года коронер Питер Бедфорд подводит итог двухдневного слушания: доказательств для однозначного вывода недостаточно, вердикт — open verdict (открытый). Формально британская юстиция так и не установила, свёл ли Березовский счёты с жизнью или стал жертвой преступления.

Символично, что Березовский и Патаркацишвили умерли в английской провинции — в больших домах, далеко от Москвы и Тбилиси. Смерть Патаркацишвили полиция сочла естественной, а смерть Березовского британский коронер так и не смог квалифицировать однозначно. Их общая история закончилась там же, где когда-то казалась безопасной передышкой, — на тихой загородной улице, далеко от тех стран, чьей политикой они много лет пытались управлять.

Могила бизнесмена расположена на лондонском кладбище Бруквуд. В 2017 году в Сеть попали фото места захоронения, удивившие запущенностью. Появилась конспирологическая версия о том, что Березовский инсценировал смерть, но близкие к семье люди её опровергли.